Родилась 10 декабря 1922 года на Украине в селе Гонтаровка, Старосалтовского района Харьковской области в крестьянской семье, в которой вместе с ней было 9 детей. Перед войной окончила среднюю школу.
В армию была призвана 3 августа 1941 г. Харьковским областным военкоматом в войска связи. По словам Варвары Трофимовны: «призвана» — не то слово: в то суровое для нашей Родины время мы шли в Армию добровольцами и добивались этого почетного права защищать Отечество от немецко-фашистских захватчиков». Служила она в составе 6-го Отдельного полка связи 28-й Армии, командующим которой был генерал-лейтенант Герасименко В.Ф. 28-я Армия принимала участие в Сталинградской битве с 10 сентября по 31 декабря 1942 г. Армия входила в состав Сталинградского фронта, а полк обеспечивал бесперебойной связью войска 28-й Армии. Эта Армия в составе Сталинградского, Южного, 4-го Украинского, 3-го Украинского, 3-го Белорусского, 1-го Белорусского, 1-го Украинского фронтов прошла путь от Сталинграда до Берлина, участвовала в освобождении Приазовья и Белоруссии, в разгроме фашистов в Восточной Пруссии. 2 мая 1945 г. 28-я Армия участвовала в освободительных боях в самом Берлине, а 9 мая 1945 г. она и 6-й полк связи в ее составе были направлены в Чехословакию для участия в боевых действиях.
Военный путь В.Т.Базарной закончился 11 мая 1945 года на берегу реки Эльбы. С 1951 по 1978 гг. В.Т. Базарная работала в МГУ на биологическом факультете старшим препаратором на кафедре эмбриологии, а с 1967 по 1978 гг. — заместителем председателя профкома биофака. За участие в военных действиях она была награждена медалями «За боевые заслуги», «За освобождение Варшавы», «За взятие Кенигсберга», «За взятие Берлина», «За победу над Германией», орденом Отечественной войны II степени. В мирное время награждена медалью «Ветеран труда». Имеет трех дочерей, шестерых внуков, шестерых правнуков. Неоднократно ездила в Гродно на встречу с ветеранами своего полка; каждый год 9 мая встречается в Москве с семьями своих однополчан.
Дорогами войны 1941–1945 гг. (воспоминания В.Т. Базарной).
Для меня война началась с ее первыми выстрелами: в ту ночь на 22 июня 1941 года я работала на центральном телеграфе г. Харькова телеграфисткой. Специальность «Бодо» получила, закончив годичную школу ФЗО телеграфистов при центральном телеграфе г. Харькова. В ту ночь почему-то шли телеграммы в основном с пометкой «воздух» и «авиа». В аппаратную больше обычного пришло военных из штаба округа на переговоры с различными городами и Москвой, в аппаратной было почему-то беспокойно. И вдруг в четвертом часу утра с западных городов стали передавать, что их бомбят. Из Бреста передали, что в городе немецкие танки, и связь прекратилась. Так я узнала, что началась война. Старых работников уже на второй день войны начали призывать в армию, так как наша специальность «связист» военнообязанная. Их направляли прямо в военные части. А нас, молодых специалистов, призывали в запасные части. Меня призвали 3 августа 1941 года и направили в запасной 10-й полк связи в Полтаву. Сразу включили в военную подготовку: дальние переходы, обучение обращению с оружием. Но продолжалось это недолго. Немецкие самолеты уже бомбили Полтаву. В один из пасмурных дней под дождем нас погрузили в товарные вагоны, и мы начали отступать до Харькова. Душа рвалась на части: проезжали неубранные, нескошенные хлеба, урожай в тот год был отменным, все брошено. Мы в своем товарном вагоне пели песню «Прощай любимый город». И так до Харькова, Ворошиловграда и Астрахани. По пути следования видела, как уже из оккупированных районов перевозили в тыл оборудование заводов, шли и ехали эвакуированные женщины и дети: худые, больные и полуголодные. Глядя на детей, сердце сжималось от боли, и мы отдавали им свои продовольственные пайки. И вот, когда мы раздали все продовольствие, оказалось, что наш сопровождающий исчез с продовольственными документами. В товарном вагоне нас было сорок пять человек. Заболели 40 девочек. И тогда мы, пятеро здоровых, пошли просить еду по вагонам у тех, кто ехал из Сибири на фронт. Кто кулек сухарей даст, кто воблы сушеной. Но мне почему-то не подавали. Тогда мне поручили топить печурку в вагоне и добывать топливо. Я залезла на паровоз, сбрасывала уголь ( это было несложно), а на растопку взяла щит, который используют для снегозадержания , и меня забрали в комендатуру. Я очень плакала, говорила, что в вагоне 40 девочек больных и голодных. Комендант говорит: «Нет вагонов с людьми на станции!». Я сказала, что мы стоим в тупике уже 2 недели. Комендант послал людей посмотреть. Пришла наша старшая, жена офицера, показала документы. Оказалось, наш вагон оформлен как вагон для перевозки колбасы, поэтому-то нас на каждой станции и загоняли в тупик. Затем нас всех со станции Немцево–Поволжье отправили в Астрахань и поместили прямо в госпиталь. По выздоровлении мы стали заниматься военной подготовкой, ходить на работу на центральный телеграф Астрахани. В полку было много харьковчан. И вот в марте 1942 года меня, Валю Борозняк и еще одну девочку из запасного полка отправляют в штаб Сталинградского военного округа. Везут нас на полуторке, в кузове, по замершей Волге: еще стояли сильные морозы. Однажды мы попросились переночевать в одной деревне. Хозяйка пустила, мы были рады теплу. На утро стали собираться в дорогу. Вдруг Валя нечаянно разбивает маленькое зеркальце хозяйки, и та не хочет выпускать нас из дома, пока мы ей не приобретем новое зеркальце. Ни уговоры, ни деньги не помогали. И вдруг входит женщина-почтальон. Хозяйка рассказывает ей, почему она нас не выпускает, а почтальон говорит: «Отпусти их, девушка не виновата. Это — плохая примета к письму, что я принесла». А принесла она похоронку на мужа хозяйки. Мы уехали в Сталинград. В Сталинграде нас встретили как родных, так как это были, в основном, харьковчане. Занимались военной подготовкой, готовили город к обороне. Саперы расчищали подземные лабиринты, они там находятся еще с екатериненских времен, а мы прокладывали линии связи, развешивали фонари, наливали керосин, оборудовали под землей пункты связи. Сталинград уже бомбили. Света не было, воды не было. Стали болеть цынгой. И вот харьковский инженер связи капитан Цвейг стал приносить нам лук, чеснок и таким образом нас лечить. Откуда он это все брал, мы узнали гораздо позже. Оказывается он ходил гадать, а плату брал чесноком и луком. В июле 1942 г. наш штаб погрузили на пароходы и отправили в Астрахань. Из Сталинграда вышло по Волге 23 парохода, а доплыло только три. Остальные разбомбили немцы. 6 сентября 1942 г. была сформирована 28-я Армия, а еще в августе 1942 г. был сформирован 6-ой Отдельный полк связи. С сентября 1942 г. я была зачислена в этот полк и прослужила в нем до 10 декабря 1945 г. Наш полк стал обслуживать все подразделения 28-ой Армии бесперебойной связью. 10 сентября 1942 г. 28-я Армия заняла оборону на левом фланге Сталинградского фронта, удерживала рубежи и приостановила наступление врага. Уже многие части 28-ой Армии были на передовой и большая часть нашего полка тоже, но я еще была в Астрахани. Однажды командир роты говорит мне: «Сейчас будет идти машина в калмыцкие степи, повезут теплое обмундирование, ты поедешь с этой машиной на передовую уже как телеграфистка». И вот едем, я в кабине рядом с шофером. Он бывалый солдат, после госпиталя. Едем уже по пескам Калмыкии, и он говорит: «Едем по минному полю». Мне было страшно. Вдруг он стал подавать назад. Оказывается, впереди идут навстречу друг другу два взвода, у обоих пулеметы-максимки. Шофер говорит: «Сейчас будет бой, один взвод наш, а другой — переодетые предатели-калмыки». Мы спустились в овраг, уже не видно было солдат, но выстрелы слышались. Когда все затихло, уже была ночь. Мы двинулись в путь, было очень страшно. Это было мое первое, можно сказать, боевое крещение на войне. Прибыли в назначенный пункт, я вошла в обжитую землянку. Девушки ходили работать в другие землянки, а отдыхать возвращались в эту. Я тоже включилась в работу. Все уходили на дежурство, а одна из нас оставалась дежурить в этой землянке. И так мы в обороне простояли два с половиной месяца. Наша Армия занимала оборону на левом фланге Сталинградского фронта в калмыцких безводных степях с сентября по ноябрь 1942 г. В нашу часть завезли на питание только один китайский шлифованный рис, поэтому из-за однообразия пищи стали болеть солдаты, их отправляли в госпиталь. Я тоже заболела, но ехать в госпиталь отказалась, так как боялась отстать от своего полка, и попросила девушек оставлять меня в землянке, где мы жили, дежурить за каждую из них. И девушки уходили в другие землянки, где обеспечивали связью командование и войска 28-й Армии. В один из дней я осталась одна в землянке и вдруг слышу шум моторов немецких танков, который приближался к моей землянке. Я сползла с постели, спустила дымоход от печурки, взяла свою винтовку, поставила на спусковой крючок, на всякий случай, чтобы в плен не попасть, и легла в угол подальше от входа в землянку. Танк прошел рядом с землянкой. Меня присыпало песком. За танком должна идти пехота, но было тихо, и я решила, что осталась одна в немецком тылу. Так прошли день и ночь. Уснуть боюсь, чтобы не попасть в плен. Вдруг слышу голоса, но чьи, не понимаю, шум в голове. Проверила винтовку и начала смотреть, кто откроет дверь в землянку. Оказывается — Надя Кривяк. Девушки рассказали, что действительно немецкие танки прорвались, и им пришлось отступить. Но потом танки уничтожили, и полк со штабом вернулся на прежние позиции. Это был бой местного значения. Расскажу еще об одном бое местного значения. Это было под Мелитополем. Наблюдательный пункт Армии, где я дежурила у телефонов, разместился в захваченном немецком доте, откуда хорошо просматривались наши и фашистские позиции. Дот был глубокий, в два этажа. На верхнем этаже сидел генерал-лейтенант Герасименко и наблюдал за боем в подзорную трубу и в бинокль. А мы девушки-телефонистки: Валя Борозняк, Катя Колисниченко и я, а также солдат-линейщик находились на нижнем этаже и передавали по частям все распоряжения командующего, а командующему — все, что передают командиры, ведущие бой. Связь рвалась то с одной, то с другой дивизией, с которой я работала. Солдат-линейщик пополз устранять обрыв связи с другими частями, а мою линию восстанавливать было некому. Командующий Армией генерал-лейтенант Герасименко несколько раз вызывал меня на верхний этаж и спрашивал: » Сержант, посмотри, что делается на передовой? Если плохо видно, вот так подкрути бинокль или подзорную трубу возьми!». Я ему объяснила, где наши, а где немцы. Потом он спрашивает: «Что, по-твоему, делают немцы?». Я посмотрела в бинокль и говорю, что они перетаскивают пушки, а он мне: «Не перетаскивают, а меняют огневые точки и будут нашу дивизию расстреливать в упор, а наши будут бить по пустым местам, в дивизии об этом не догадываются, потому что им не видно». Я говорю: «Они же за бугром», а генерал мне: «Не бугор, а высота, сержант. Где проходит провод, который поврежден с этой дивизией?». Я посмотрела в бинокль и говорю: «Вот с нашей стороны лежит линейщик, а другой линейщик лежит со стороны дивизии, убитые или раненые, неизвестно». Генерал говорит: «Правильно!». Я спустилась к телефонам на нижний этаж, и буквально за мной спустился генерал и спрашивает таким официальным тоном: «Коммунисты есть?». Я сразу поняла, что связь восстанавливать мне, но очень испугалась. Состояние было такое, будто меня ударили под колени. Но я на войне. И говорю: «Коммунистов нет, есть комсомольцы». Он обнял меня за плечи и сказал: «Ну что же, дочка, иди!. Во что бы-то не стало нужно наладить связь!». Взяла я катушку с проводом, телефонный аппарат, осторожно вынырнула из дота и не в сторону немцев поползла, а в нашу сторону, где был разбит дот. Ну думаю, пусть осуждают за осторожность, моя жизнь поставлена на карту, и не стала бежать за вишняк, как это делали линейщики. Думаю: «Снаряды рвались рядом, осколки стучали по крыше дота, линия связи открытая, может порыв рядом с дотом?». Взяла в руки провод у самого дота, ползу по-пластунски и вспоминаю старшину, как он кричал на занятиях, когда ползли по-пластунски. Он кричал: «Прижми мишень к земле!». Я прижимала «мишень» к земле, цепляясь шинелью за вишняк и ползла. Не доползла метров 8–10 до того места, где брали провод ребята, вижу обрыв. Нашла другой конец, соединила, подключилась, связь заработала. Вернулась в дот. В тот раз наша часть не только выстояла, но и нанесла урон гитлеровцам. Меня генерал-лейтенант Герасименко представил к награде орденом Красной Звезды и дал рекомендацию в партию. Когда стали давать на подпись представление в отдел связи Армии, то полковник Байбаков представление на меня не подписал. Я удивилась, ведь представил меня к награде командующий. Ну, думаю, скажу генералу, а, оказывается, его перевели в другое место, а на его место командующим назначили генерал-майора Гречнина. Когда стали другие представления нести на подпись, я спрашиваю командира нашей роты: «А мое несете?», а он мне в ответил: «Так Байбаков все равно не подпишет, ты сходи к нему». Но я не пошла, а в партию меня приняли. Много довелось за время войны видеть и переносить много бед, но самое страшное, когда видишь горе, боль и муки детей. Помню, при наступлении после сельских степей наш узел связи погрузили на машину, чтобы быстро развернуть его в другом месте. Проезжали через только что освобожденную деревню: запах горелого зерна, много убитых лошадей, людей военных и гражданских; женщина лежит убитая, а по ней ползает маленький, может и годика нет, ребенок. Еще помню, остановились мы в другой освобожденной деревне, подбежали с Катей Желобкиной к колодцу, чтобы набрать воды, а колодец оказался забросан детьми. Рассказывали жители, что на глазах у матерей их туда живыми бросали гитлеровцы. Этого не забыть. Не давала пощады наша Армия гитлеровцам. Освобождала города и деревни, форсировала реки малые и большие. 13 марта 1944 года нам довелось форсировать Днепр в районе Херсона, а Днепр разлился, широкий как море, и еще фрицы бьют по Днепру. Нас погрузили на несколько плотов. На каждом разместили аппаратуру, так чтобы каждый плот сумел развернуть узел связи на берегу, и пять человек: три телефониста и два линейщика. Гребли веслами, все промокли, руки скользят, не за что уцепиться, чтобы удержаться на плоту. А надо еще беречь патроны и винтовку, чтобы не намокли. Наконец,, стали виднеться верхушки затопленных деревьев. Значит, близится берег и город Херсон. При такой переправе через широко разлившийся Днепр, под обстрелом, я очень пожалела, что не умею плавать. Условия были сложные, случись что с плотом — на воде не сумеешь удержаться. Об этом приходилось жалеть и при форсировании других рек, таких как Миус, который форсировали в августе 1943 года. Миус — река быстроходная и глубокая. Я переправилась через нее на срубленном саперами бревне. Реку Маныч форсировала на доске от разбитой полуторки 19 января 1943 г. в 33-градусный мороз. Река Маныч соленая, незамерзающая, гребла руками по этой соленой каше. А солдаты раздевались наголо, на руках перетаскивали пушки, минометы, над головой держали винтовки и одежду и так переходили реку. Потом на другом берегу одевались в сухое. Хочу еще поделиться пережитым мною на дорогах войны. 22 апреля 1945 года танковые части гитлеровцев прорвались в тыл нашей Армии. Наш узел связи был расположен в мансарде дачного дома под Берлином. И надо было так случиться, что немцы заняли первый этаж этого дома, а на втором — мы — 8 человек (6 девушек связисток и два солдата линейщика). Сколько мы там пробыли, уже не помню, но мне кажется, это была вечность. Ведь только семь ступенек отделяли нас от немцев. По великой случайности мы остались живы. Подоспели наши части. Помню, в Берлине выстрелы стихли, мы ехали на машине менять расположение узла связи. Проезжали мимо развалин, а на этих развалинах стоит пианино, а на нем играет наш офицер. Я переживала, что его могут убить, а мне говорят, что он играет музыку немецкого композитора. А уже в Рейхстаге, когда водрузили знамя победы, я расписалась на одной из колонн и думаю, день только начинается, напишу-ка число, может кто-то еще здесь есть, кто меня знает. Взвод Фриды Ладыженской спустился в подвал, в канцелярию Гитлера, и все расписывались на бланке телеграммы. Я не стала спускаться, думаю, не буду рисковать, вдруг там бомба. Рассматриваю Рейхстаг и вдруг слышу: бойцы подбегают к каждой девушке в шинели и кричат: «Вы – Варя Базарная ?». Я отвечаю: « Я!». Солдаты говорят: » Идите к колонне, где Вы расписывались, там Вас ждет Ваш брат». И так мы в Рейхстаге встретились с братом Василием, он воевал у Жукова. А нашей Армией командовал генерал-лейтенант Лучинский. И вот долгожданный день победы! Я на дежурстве у телефонов. Стрельба. Салютуют со всех видов оружия. У телефона появляется командующий и кричит: «Телефонист, срочно обзвоните все части: прекратить стрельбу, пусть экономят боеприпасы!». Мне стало страшно. Неужели война продолжается? Мы не знали, как поведут себя американцы. Оказалось, нашу Армию направили в Чехословакию. Освободив Чехословакию от фашистов, вышли на реку Эльба и в 17 часов 11 мая 1945 года закончили боевые действия. Наша 28-я Армия закончила войну Краснознаменной. А 6-ой отдельный полк связи, в котором я служила и который обслуживал Армию бесперебойной связью все годы войны, стал 6-м Отдельным Краснознаменным ордена Александра Невского Берлинским полком связи. И так я была в боях два года восемь месяцев. Всего описать невозможно. Другой раз вспоминаешь случаи на войне и думаешь, это было не со мной. А война всю жизнь снится. И иногда снится, что я попадаю в плен. Это было самое страшное — попасть в плен.
Сержант запаса Базарная Варвара Трофимовна, май 2005 года
Она расписалась на Рейхстаге!
О начале войны Варя Базарная, только что закончившая курсы телеграфисток в Харькове, узнала в ночь на 22 июня. Девушка ушла добровольцем на фронт и попала в состав 6-го отдельного полка связи 28-й армии. На войне было всякое. В январе1943 г. в 30-градусный мороз Варе пришлось переправиться через соленую, незамерзающую реку Маныч. Тогда она быстро обеспечила связью командование армии. А в августе 1943 г. она едва не утонула в реке Миус. Во время боев под Мелитополем в дот, где разместился наблюдательный пункт, спустился командарм 28-й армии генерал-лейтенант В.Ф. Герасименко и спросил: «Коммунисты есть?». Варя ответила: «Есть комсомольцы». Было необходимо восстановить связь с одной из дивизий. Варя доползла до места обрыва, соединила провода, и связь заработала. За эту операцию командарм представил сержанта Базарную к ордену Красной Звезды. Он же дал ей рекомендацию в Коммунистическую партию, в которой (КПРФ) Варвара Трофимовна состоит и по сей день. 28-я армия, пройдя с боями через Украину, Белоруссию, Восточную Пруссию и Польшу, в составе 1-го Украинского фронта вошла в Германию. На нее была возложена почетная задача – добить фашистского зверя в его логове и водрузить Знамя Победы над Берлином. Вспоминает В.Т. Базарная: «В центре Берлина мы устанавливали узлы связи и даже подсоединялись к городской телефонной станции. И вот долгожданная Победа! Красное Знамя — над Рейхстагом! Стрельба вверх из всех видов ручного оружия. Радость была всеобщая. Подбежав к одной из колонн Рейхстага ,я размашисто написала: «Наши мечты сбылись. Мы в поверженном Берлине!» и поставила подпись: «В.Базарная, город Харьков, 2 мая». После этого я побежала к подземному бункеру Гитлера. Ко мне подбежали бойцы и спросили: «Вы Варя Базарная? Идите к колонне, где вы оставили свой автограф, там ждет вас родной брат». Фантастический случай! У стен поверженного Рейхстага я встретила родного брата Василия, гвардии старшину, который воевал в 1-м Белорусском фронте! Радостная встреча – и опять война… 6-й отдельный полк связи стал 6-м Отдельным Краснознаменным ордена Александра Невского Берлинским полком связи».
После войны Варвара Трофимовна работала в МГУ на биофаке. У нее большая семья: три дочери, шесть внуков и шесть правнуков. Героическая женщина, коммунист, ездит в Гродно на встречу с ветеранами полка и каждое 9 мая в Москве встречается с семьями однополчан.
Игорь Юрьев
«ПРАВДА»
ИЮНЬ 2010 ИНФОРМАЦИОННЫЙ выпуск МГО КПРФ
Базарная Варвара Трофимовна скончалась на 92 году жизни 16.01.2015 года от тяжелой болезни и похоронена на Перепеченском кладбище.
Вечная память ветерану Великой Отечественной войны.
