Памяти Анастасии Ивановны Осиновской,
моей бабушки, которая пережила со мной самые трудные годы войны.
День победы в моей памяти. Каким он сохранился? Помню точно, что в нем не было той пафосности, с которой о нем говорят теперь. Все было более обыденно, так как мы уже пережили самое тяжелое время – бомбежки, голод, когда с нетерпением ждали утра, чтобы сбегать в соседнюю булочную за причитающейся по карточкам порцией хлеба. Почему-то за хлебом чаще всего посылали детей. Война отодвинулась от нас уже куда-то далеко, и мы о ней узнавали только из сообщений по радио или из кинохроники. (Переоценить роль радио в нашей жизни в годы войны просто невозможно). Мы снова ходили в школу (в 1941 году школы в Москве не работали), и жизнь в условиях войны стала чем-то обыденным. Поясню, что наша семья не уехала в эвакуацию и всю войну я провела в Москве. При упоминании о войне сразу возникает целый ряд ассоциаций. Очень ярко я помню именно первые дни войны, когда у нас в квартире собирались женщины и горячо обсуждали, ехать в эвакуацию или безопаснее и надежнее остаться в Москве. Помню и первые ночные бомбежки, когда мы спускались в подвал нашего дома, оборудованный под бомбоубежище. Часто, еще до отмены тревоги, мы, дети, выбрав момент, когда взрослые начинали дремать, выбегали из подвала в теплую июльскую ночь и собирали еще теплые, а иногда даже и горячие, осколки от разорвавшихся зенитных снарядов. Поэтому, именно 9 мая по московскому времени (или 8 мая по среднеевропейскому), когда был подписан сам акт о капитуляции Германии и была поставлена «последняя точка в войне», как любят выражаться журналисты и политики, не произвел особого впечатления на нас — подростков. Парад победы и громкие официальные торжества, транслировавшиеся по радио, были уже потом — 24 июня 1945 года, а 9 мая был тихий весенний день.
Что же я помню именно об этом дне, сейчас, в 2020 году? Почему-то особенно запомнилась погода. Это был очень яркий солнечный день. Запомнилось синее, синее небо с редкими, какими-то особенно белыми облаками. Но при этом дул очень холодный ветер. После сообщения по радио о Победе нас, детей, принарядили по-весеннему и выпустили гулять во двор. У нас уже была вполне сложившаяся дружная компания из 7 человек (4 девочки-подружки и 3 мальчика). Мы жили в одном доме на Волоколамском шоссе, недалеко от станции метро «Сокол», учились в одной школе и фактически провели вместе всю войну. Дом наш сейчас стоит рядом со Строгановским училищем, на месте которого в годы войны была большая воронка с руинами от разрушенного бомбой дома. Летом руины зарастали высоченной лебедой и репейником. Это было любимое место наших игр «в войну» или «в индейцев», что взрослые, конечно же, старались пресекать, боясь каких-либо травм, что, надо признать, частенько и случалось в виде разбитых коленок или растяжений суставов.
Мы спрятались за домом, где был большой выступ, защищавший нас от холодного ветра, и с приподнятым настроением, передавшимся нам от взрослых и от яркой погоды, принялись обсуждать, что нового ждет нас теперь, когда наступило мирное время. …Когда я пришла довольно замерзшая домой, у нас в гостях были три женщины, которые за чаем, как и мы дети, обсуждали тот же вопрос, как пойдет жизнь дальше. Им не приходилось ждать мужей с фронта, но ждать все равно приходилось, так как в нашем доме жили по преимуществу семьи геологов, которые и в годы войны продолжали свою работу и по полгода, год, а то и больше, отсутствовали, ведя геологоразведку в Сибири, Заполярье, на Дальнем Востоке. Меня напоили чаем, и я села с какой-то книжкой, прислушиваясь к разговорам взрослых. Их содержание я, конечно, не помню, но, как часто это бывает с детьми и подростками, чутко улавливала их настроение. Это не была какая-то огромная радость, ликование. Скорее это было ощущение какой-то теплой успокоенности. Лучше всего этот светлый настрой, радость (без особого пафоса), светлая грусть, ощущение, что все самое тяжелое, страшное уже позади, передают, по моему мнению, фильм «Летят журавли», песня «День победы» исключительно в исполнении Л.Лещенко и стихи четырех поэтов-фронтовиков: Э.Асадова, К.Симонова, К.Ваншенкина и М.Дудина. Они соответствуют и моему тогдашнему ощущению всего происходящего, и моему нынешнему настроению в этот день. Особенно я люблю и ценю Эдуарда Асадова, который, потеряв зрение в результате ранения на войне, сохранил и передал этот общий настрой радости и гордости за то, что мы выстояли в тяжелом испытании, и надежды на светлое будущее. Хочу закончить этот очерк строчками из его стихотворения «День победы в Севастополе»:
День Победы! Он замер на кораблях
Он над чашею вечное вскинул пламя.
Он грохочет и бьется в людских сердцах.
Опаляет нас песней, звенит в стихах.
Полыхает плакатами и цветами.
Значит, стужа – пустяк. И года- ерунда!
Значит будут цветам улыбаться люди.
Значит, счастье, как свет, будет жить всегда
И конца ему в мире уже не будет!