Родился в1923 году.
В 1940 году поступил на 1-й курс биофака МГУ.
После начала войны участвовал в сооружении Ржевско-Вяземской линии обороны, служил бойцом пожарно-сторожевой охраны МГУ, был контужен взрывом фугасной авиабомбы, сброшенной фашистами на здание МГУ. В марте 1942 года был призван в армию и направлен в Харьковское военное училище химзащиты (г. Ташкент). С декабря 1942 года по март 1943 года воевал в должности начхимзащиты на Донском фронте в гвардейском минометном дивизионе. Участник Сталинградской битвы. С апреля 1943 года по май 1945 года воевал в Белоруссии, Польше, Восточной Пруссии, Померании в составе пулеметно-артиллерийского батальона (2-й Белорусский фронт). Награжден орденами Красной Звезды и Отечественной Войны II степени, а также медалями: «За оборону Москвы», «За оборону Сталинграда», «За взятие Кенигсберга», «За победу над Германией». Закончил войну в должности гвардиикапитана — начальникахимслужбы артиллерийского батальона. После войны В.В. Груздев восстановился в МГУ , в 1950 году окончил биологический факультет, в 1953 году – аспирантуру на кафедре зоологии позвоночных, защитил кандидатскую диссертацию. Работал старшим научным сотрудником, изучая экологию и динамику численности мелких млекопитающих. Принимал большое участие в создании архива ветеранов ВОВ — сотрудников биофака МГУ.
Скончался Василлий Владимирович Груздев в 1989 году.
В. Груздев, бывший студент биофака и боец пожарно-сторожевой охраны МГУ:(Газета «Московский университет, № 43, от 18 июня 1965г.):
«С самого начала войны над Москвой нависла угроза воздушного нападения. Поэтому все население столицы организовало противовоздушную оборону. Одним из ее объектов стал университет, факультеты — подобъектами, всего 13 подобъектов. В команды противовоздушной обороны вступили многие студенты, аспиранты и сотрудники университета. Всем немедленно пришлось заняться подготовкой бомбо- и газоубежищ и расчисткой чердаков. Дерево покрывалось огнезащитным составом, повсюду были поставлены ящики с песком, пополнялись запасы противогазов и медикаментов.
Бойцы МПВО и медкоманда проводили усиленную учебу: учились тушить зажигательные бомбы и пожары, оказывать первую помощь и т.д. К 17 июля объект был приведен в полную боевую готовность. Ждать применения знаний не пришлось. Уже 22 июля была первая бомбежка Москвы.
На территорию университета было сброшено 200 термитных «зажигалок». Одну из первых бомб гасили биофаковцы Е. Карасева и Н. Карташев (ныне доцент биофака). При тушении их пострадала научный сотрудник (ныне пенсионер) Т.В. Новикова. Падали и фугаски. Одной из них в Малом Кисловском переулке было завалено бомбоубежище, пострадало много людей. Медицинская команда МГУ получила здесь первое боевое крещение.
Ведущая роль в обороне всего университета принадлежала биологическому факультету, снабдившему ее, прежде всего, руководящими кадрами. Так, начальником штаба МПВО был ботаник, доцент (ныне профессор) Д.А. Транковский, противопожарной службой руководил старший лаборант (ныне пенсионер) Г.С. Мелихов, медицинской службой — заведующая отделом Зоомузея (ныне пенсионерка) Л.Г. Турова. Эти люди бессменно оставались на своем посту все годы войны.
На три четверти состояла из сотрудников и студентов биофака и медикосанитарная служба МГУ. Много было их и в противопожарных командах. Во время воздушных тревог биологов можно было встретить на чердаках всех корпусов университета. Конечно, были в МПВО и сотрудники других отделов МГУ. Бессменными дежурными связистами штаба МПВО были ныне сотрудник ректората М.Ф. Казакова и студентка-биолог М. Серова.
Наступили тяжелые дни октября 1941 года. Я помню, как немолодой (а сейчас — старейший на биофаке) профессор Б.С. Матвеев произнес взволнованную речь перед группой студентов: «Не оставляйте Москву, — убеждал он, — защитите МГУ от разгрома. Я лично остаюсь защищать факультет, где сосредоточено 180 лет человеческого труда!». И когда лопнули трубы в зале сравнительной анатомии, Борис Степанович первым кинулся туда с ведром и тряпкой и работал, пока угроза научным экспонатам не была устранена.
Студенты с глубоким уважением относились к преподавателям, которые , жертвуя личной безопасностью и спокойствием, взяли на себя ответственность за оборону и эвакуацию университета. Вот что было записано в дневнике одного студента о Д.А. Транковском: «Это — замечательный человек. У него пропасть забот об охране университета, не спит ночей. Он готов быть в университете, чтобы его охранять в самое тяжелое время, тогда как многие сотрудники разбежались» (запись относится к 20 октября 1941 года).
В самое суматошное время доцент Г.Г. Абрикосов сохранил выдержку и спокойствие и четко организовал эвакуацию научных и материальных ценностей факультета. Кроме того, он сам дежурил на чердаке, тушил зажигательные бомбы. Пример исполнения патриотического долга показывали также старые профессора и преподаватели П.А. Бобринский, Э.Г. Беккер и Е.С. Птушенко.
На плечи оставшихся в Москве людей, участников МПВО легла работа по эвакуации МГУ. Организаторами ее были Д.А. Транковский и Г.С. Мелихов.
Налеты учащались. Случалось, бомбы падали неожиданно, без объявления тревоги, что влекло за собой большие человеческие жертвы. Медицинской команде МГУ приходилось очень много работать.
29 октября вечером была объявлена тревога. Дежурные пожарные заняли свои места на чердаках. И вдруг раздался тяжкий взрыв 500-килограммовой бомбы, упавшей в ограду здания на Моховой, 9. Силой взрывной волны в находившихся вблизи домах все было перевернуто вверх дном. В радиусе полукилометра в окнах не осталось стекол. Стены здания университета, клуба, библиотеки им. Горького и Манежа были исковерканы осколками.
К счастью, университет, построенный нашими дедами прочно, устоял и даже не дал трещин. Убитых не было. Был ранен осколками стекла студент-геолог и контужен студент-биолог. Последнего, находившегося на чердаке, ударило по голове бревном, упавшим сверху. К счастью, на нем оказалась каска, надетая по всем правилам перед тревогой, и он отделался неделей больницы.
Тяжело было смотреть на израненный университет. В сердце закипала злоба против фашистских варваров, поднявших руку на самое святое для нас, да еще злорадствующих: прошел слух, что фашисты в своей печати хвастали, что разгромили МГУ.
Не менее тяжело было работать. Теперь свободных дней не было. Бойцы МПВО разбирали завалы внутри зданий, где пол был усыпан битым стеклом, кусками штукатурки, книгами и часто залит водой из лопнувших труб. А тут еще грянули морозы, и эта вода замерзла… Приходилось чистить снег, попавший внутрь сквозь разрушенную крышу. Но все работали усердно и дружно.
Добровольная студенческая пожарная команда подобъекта №2 — биологического факультета — действовала до 1 декабря 1941 года — дня отъезда последнего университетского эшелона в Ашхабад. Это был дружный коллектив. Возглавлял его пятикурсник Федя Центилович. Настроение в команде было боевое. Вот что писал Б. Кулаев своему другу Г. Курелле (ныне старшему научному сотруднику биофака): «Гриша, срочно, любыми способами выбирайся в Москву. Мы организуем партизанский отряд, нам нужен переводчик». Планы эти не пришлось осуществить, но отряд получился бы неплохой.
Команда почти всегда была вместе. Жившие на факультете профессора Б.М. Житков, С.И. Огнев, С.С. Туров, Б.С. Матвеев часто приходили к студентам. В это тяжелое время как-то стерлась служебная грань, обычно существующая между студентами и преподавателями, и установились самые теплые отношения. В часы, когда большинство членов команды было свободно от работы и дежурства, профессора рассказывали молодежи что-нибудь интересное. Доцент А.Н. Дружинин приносил свои знаменитые шаляпинские пластинки, а профессор С.И. Огнев — интересные фотографии животных. Впоследствии большая часть этой команды выехала в далекий Ашхабад, сопровождая последний эшелон с университетским имуществом.
Оставшиеся в Москве бойцы МПВО были организованы в трудовую роту, которая принимала участие в оборонительных, разгрузочных, сельскохозяйственных и других работах.
В то время в университете было много доноров — 979. Из них очень многие сдавали кровь длительное время. Всего было сдано 2324 литра крови. Донор Красильщикова дала кровь 38 раз, всего 13 литров! Около 100 человек дали кровь от 10 до 20 раз и больше. Организовала это благородное дело председатель университетской организации Красного Креста А.Я. Гриневич.
В течение всего периода деятельности МПВО то один, то другой боец уходил в армию. Многие из них погибли или были ранены, сражаясь за Родину, за Москву, за родной университет».
Из военных воспоминаний Груздева Василия Владимировича, начальника химслужбы 497 отдельного пулеметно-артиллерийского батальона:
«Наше наступление летом 1944 года было очень длительным. Войска прошли большое расстояние, понесли достаточно большие потери и вышли за пределы нашего государства обескровленные, с отставшими тылами… Но все же 65-я Армия, которую мы поддерживали, заняла Наревский плацдарм. Немцы называли его «пистолетом, направленным в сердце Германии». Он был очень важен для будущих наступательных операций. Наш батальон был отправлен в Польшу. Мы высадились в предместье Праги (Варшавской), и отсюда нас направили прямо на Наревский плацдарм. ..На плацдарме силами других частей были созданы 3–4 линии обороны. Траншеи были страшно глубокие : идя по ним, только вытянутой рукой можно было достать до края. Они были битком забиты солдатами, ожидающими наступления… Мы находились на плацдарме порядка полутора месяцев. Немцы были от нас на расстоянии нескольких десятков метров. Очень хорошо поработал корпус снайперов-сибиряков. Они непрерывно действовали. Но и мы несли потери от немецких снайперов. Немцы вели еще и психическую войну. Громкоговорители выставлялись на передовой, немцы выкрикивали призывы и ставили пластинку «Раскинулось море широко», которая, собственно говоря, не вызывала у нас никакой грусти, скорее, наоборот. Мы особенно выразительно распевали: «…напрасно старушка ждет сына домой». Когда же это надоедало, выставляли дежурную пушку. Она бахала несколько раз по установке, и там замолкали. Моя служба состояла в том, что я, как представитель штаба, еженощно ходил проверять несение службы в ротах… С этого плацдарма планировалось наступление на Восточную Пруссию. Наша часть была не приспособлена вести наступательные действия, и нас скоро переправили выше по Нареву в деревню Визна: точнее, это выглядело так, что мы находились в болоте, а немцы сидели в хатах. Мы были в передовом охранении на острове.
15 января началось наступление наших войск. Оно началось несколько преждевременно, дней на 10 раньше, потому что Черчилль позвонил Сталину и сообщил, что в Арденнах союзникам приходится туго. На нашем участке боевых действий не велось. Немцы перед нами отошли, боясь окружения. Мы шли за ними и занимали оставленные территории».